Лиз кивнула, молчаливо соглашаясь с тем, что ей очень даже хватит ума не лезть на рожон. И с тем, что левиафанов нельзя подпускать к тайнику – разумеется, тоже. Вопрос, готова ли она рискнуть своей жизнью, чтобы этого не допустить, всё ещё не казался ей решённым окончательно – словно она хотела сберечь себя для чего-то более… важного? Для гипотетической решающей битвы? Ещё год назад она бы только посмеялась, если бы кто-нибудь сказал ей, что она будет хотя бы думать об этом – а теперь это как-то незаметно, почти исподволь стало частью её жизни. И, похоже, её самой.©

О, это опьяняющее чувство, что медленно, ядом, окутывало его тело и разум, зарождающаяся паника, что плескалась на дне глаз. Словно сладость - это чувство. Не единожды она чувствовала это. Подступающую дрожь, комок ужаса, что сдавливал сердце и сковывал движения. Осознание конца, что спартански спихивало в пропасть, ближе к голосам смерти, что шептали на ухо и тянули костлявые руки, готовясь принять тебя в свое царство. Этот опьяняющий запах безысходности тех, кто пытался цепко держаться за последние искорки разума, этот блеск темных углей в глазах, беснующихся, словно поджаренные на костре волки. ©

Ведьма не переставала удивляться своим знакомым охотникам. Таким, как Даниэлла, Алан или Чарли… Даже Руслан, который, еще не будучи охотником, повидал всякого… Как им удалось, видя эту нечисть, которой нет ни конца, ни края, борясь с ней, не стать черствыми? Загадка. С Кэтрин все было иначе. Она никогда не считала себя особенно чувствительной или сентиментальной. По крайней мере, если это не касалось близких. Не сказать, что она была черствой, просто считала, что жалостью нельзя помочь, только действиями. Но, к сожалению, не всегда можно сделать хотя бы что-то.©