[indent] Тьма обрушилась в одно мгновение, оглушив и ослепив Клэр. Последнее, что она успела увидеть и осознать – молодая женщина, красивая и тонкая, выступившая, или, быть может, соткавшаяся из ночного мрака уснувшего перелеска. Потом – лишь обжигающая боль, словно в виски вонзились сотни раскалённых игл. Это длилось всего минуту – а может быть, целую жизнь, – и вдруг исчезло, и сквозь навернувшиеся на глаза слёзы Клэр увидела, что незнакомой женщины больше нет, а Искра возвращается к ней со стороны деревьев.
[indent] Голова ужасно кружилась, и очень хотелось пить. Над полем разливались багровое зарево догоравшего в печи огня и призрачно-серебристый звёздный свет, и показалась над перелеском запутавшаяся в верхушках деревьев луна. Притихшие было ночные птицы зашевелились, зашуршали среди невидимых ветвей. Одна, самая смелая, вскрикнула, и ей ответила другая, а после ещё и ещё. И вдруг упала в воцарившуюся на мгновение тишину принесённая ветром с реки соловьиная трель.
[indent] А потом она услышала своё имя, будто бы упавшее в темноту каплей света, потому что облегчение, нахлынувшее на неё, как прежде – тьма, было столь сильным, что Клэр показалось, будто она может встать, даже вскочить – у неё не вышло, ведь она, забывшись, оперлась на ушибленную руку. Это, впрочем, было совсем не важно, потому что Джордан подошёл, почти подбежал к ней, опустился, почти упал рядом, и теперь уже никак нельзя было обмануться: это и правда был он. Живой.
[indent] – Я… да, – проронила Клэр, так тихо, что и сама не была уверена в том, что произнесла это вслух. Внутри у неё словно дрожала отпущенная тетива: выстрел сделан, а только стрела, что метила в ещё живое сердце, прошла мимо, едва задев, лишь оцарапав. Капля крови упала, и всё же эта рана, должно быть, заживёт. И вдруг это слово – «она», – будто брошенный в затихшее озеро камень, и вот уже полная радостного облегчения улыбка исчезла с губ Клэр, а перед глазами её снова встал озарённый пламенем тонкий силуэт на фоне тьмы. И ещё другое слово – «забрала». Его нет. Голема больше нет. А только никакая это не победа. – Демон? – как прежде, почти беззвучно проронила Клэр. Кто ещё настолько силён? Кому ещё могла быть нужна тварь, которую почти невозможно убить? Для тех, кто порождён был пламенем ада, она, должно быть, станет оружием куда более мощным, чем говорили о том старые еврейские легенды. – Так всё… напрасно?
[indent] Растерянно, непонимающе смотрела она на Джордана, говорившего что-то о том, что она справилась. Как же – справилась, – когда всё оказалось впустую? Весь риск, которому он подвергал себя и двух охотников, что согласились помочь в самоубийственном этом плане. Господи, да её убить мало за то, что она вообще предложила сделать такую несусветную глупость! А Джордан, он… как будто не понимает, что это так. Обнимает её, словно она заслужила награду, а не наказание, касается губами щеки и даже будто бы хочет…
[indent] Клэр была рада, что с Марком и Лео ничего не случилось – их, кажется, не тронула и та странная женщина, забравшая с собой тварь, – и толком не поняла, отчего Джордан был так раздосадован внезапным их появлением. А, ну да, он, вроде бы, хотел её поцеловать – если только ей не показалось… выходит, нет? Господи, о чём она только думает! Ей бы прощения у них просить – всех троих – за то, что они едва не погибли, доверившись ей, а она…
[indent] Всё снова возвращалось – вся горечь и боль, которые она могла прогнать от себя лишь пред лицом смерти. Вина – тяжкая, непреходящая, – вновь опустилась ей на плечи, и улыбка, которой она ответила Джордану, стоила ей последних сил. Он так старался её подбодрить, утешить, и, послушать их с Марком и Лео, так ничего страшного будто бы и не случилось. Словно ещё не поздно, и можно что-то исправить.
[indent] – Зря ты поверил мне, – тихо проговорила, опустив глаза, Клэр. – Глупый был… план. Он даже не упал… мог бы убить всех, если бы его не забрали. А теперь… – Она провела рукой по лицу, безуспешно пытаясь прогнать всё то, что представало перед её мысленным взором, стоило ей только подумать о том, что могло бы случиться. Нет, нет, это было выше её сил, просто невыносимо! – Я так боялась за тебя… – выдохнула Клэр, порывисто подавшись вперёд и обхватив его шею. Всё тело, и особенно правое плечо, ужасно ныло, а только это было совсем не важно, потому что Джордан был здесь, и он был жив, а её сердце сжималось от страха лишь за него, не за себя.
[indent] И странное ей подумалось вдруг, когда она увидела багровое зарево догоравшего огня: она ведь тоже. Она жива. Она живая. И ещё: что вот они, люди – всё равно что бабочки, чья жизнь вмещается в один-единственный день и угасает с заходом солнца. Где-то совсем близко есть и другие – те существа, чей срок измеряется веками и тысячами лет. У них свои законы. Свои планы. Свои неведомые цели. Хрупкие бабочки для них совсем не важны: ведь нет в их тонких крылышках той силы, что могла бы им помешать. Они просто порхают, не ведая, как близок их конец, а когда солнце садится, и сгущается тьма – сами летят к огню, потому что он ярок и жарок, и сгорают в безжалостных его языках.
[indent] А если бы летели – друг к другу, если бы согрели друг друга своим живым теплом, если бы друг в друге увидели свет, а не стремились к тому, что пылает призывно и ярко, тогда… Тогда, быть может, их тонкие крылышки переломили бы предначертанную им судьбу, и вместе они бы встретили новый рассвет.
[indent] Джей. Так его звали Лео и Марк, и ей, наверное, так тоже было можно – а если нельзя, то не убьёт же он её за то, что она сделает это всего один раз? И за то, что сделает потом. Ей всё равно не хватило бы слов, чтобы рассказать, как много для неё значит всё то, что он делал и говорил, и как она благодарна ему за это. За каждую неловкую шутку, от которой на губах будто сама собой расцветала улыбка – ведь это было для того, чтобы её подбодрить. За то, что выслушал её полный горечи и боли рассказ – и не посмеялся, не осудил, не сказал, что она сама во всём виновата. За каждое объятие, прикосновение, взгляд, которых она совсем не боялась. За то, что так тревожился о ней. За то, что назвал её птицей. За то, что поцеловал. За то, что был с ней, когда она заглянула в бездну, и бездна заглянула в неё.
[indent] – Спасибо, Джей, – тихо проговорила Клэр и улыбнулась ласково и мягко. Здесь, в этой озарённой звёздным светом темноте, ей почему-то совсем не было страшно. Любая тварь могла явиться в любое мгновение – но только не в это, ведь оно уже наступило, а они по-прежнему вдвоём. Живые. – Спасибо за то, что был рядом.
[indent] Она помедлила всего мгновение – не из сомнения или страха, а только потому, что любила его, это мгновение перед поцелуем, когда тёплое дыхание касается губ, и кончики пальцев касаются шеи, и через прикосновение это чувствуешь отголоски биения сердца – другого, такого близкого, – и разливается сладкая тяжесть в груди. Она уже почти не помнила, как – ведь она в последний раз целовала мужа полную сгоревших, опрокинутых звёзд бездну назад, и уже не думала, не верила, не могла представить, что ей захочется этого снова – вот так… И что желание это будет взаимным. Какая-то часть её, казалось, не верила и теперь – долго смотрела из тёмного уголка, а потом не удержалась и царапнула ту, другую, в которой проснулась вдруг живая, тёплая женщина.
[indent] – Прости, я… кажется, забыла даже то немногое, что умела когда-то. – Чуть отстранившись, Клэр улыбнулась смущённо, почти виновато, хотя она и не жалела о том, что решилась. И надеялась, что Джордану было не настолько неприятно, чтобы пожалел он. – Что же теперь делать? – тихо спросила она, глядя на него сквозь бархатную темноту июньской ночи.
[indent] Багровое зарево угасло, и тише стали доносившиеся из перелеска голоса ночных птиц. Лошади сонно вздыхали, едва заметные в тени деревьев, а сердце билось часто-часто, словно у томившейся в неволе птицы, увидевшей приоткрытую дверцу клетки.
