Лагерь конунга Олафа был разрушен: густой плотный слой дыма стелился по равнине, а стойкий запах горящей соломы буквально пропитал все вокруг. Где-то вдалеке еще были слышны предсмертные крики и звон мечей. Это была чистая победа, хоть и полученная довольно большими потерями. Воины Эйрика шли до последнего. Он сам был в первых рядах, не имея права отсиживаться в тылу. Его лицо было скрыто под железным шлемом, за маской которого блестели глаза, холодные как зимнее небо. А его губы искривлялись в безумной улыбке, при очередном взмахе меча. Сын Харальда – Эйрик, был высоким и сильным мужчиной, что ценилось в то время выше, чем красота, за которую женщины могли продать душу. Повадки и лицо, наверное, были слишком суровыми и жесткими для эталона красоты, хотя спустя несколько веков, это стало отличительной особенностью Эйрика. И глаза. В пронзительном взгляде зелено-голубых глаз всегда читался холодный ум, который казался гораздо опаснее грубой силы.
Исключительная красота воина, как считалось в те времена, не должна быть приманкой для валькирий. Только рука врага решала, когда обрезать нить жизни, а не взгляд парившего над полем боя ангелом смерти. Впрочем, он отрекся от этой веры, в тот день, когда на его руках умерли отец с матерью.
   Он верил только в себя и продолжал идти вперед, подстегиваемый единственным желанием мести. От него отвернулись братья, посчитавшие его сошедшим с ума, но даже это его не остановило. Он перевернет весь мир, чтобы найти виновных. Так и должно быть – в его жилах течет кровь воина, опозориться, сдавшись, нельзя. За него воевали достойно, шли вперед, беспрекословно выполняя его приказы, даже видя, как падают на поле боя друзья. В эти моменты он испытывал истинную гордость перед предками, чей дух подпитывал его в очередном сражении. Нельзя предать или осквернить память праотцов бегством от противника. Позор тому, кто падет на колени перед врагом.
   Было ли у него желание оставить след в истории? Ведь пески времени легко могут все скрыть под тоннами пергаментов, в которых летописцы, шедшие с воинами, фиксировали события. Все зависело от решающего боя, последнего, после которого история переписывалась под пристальным руководством победившего. В летописях переплеталось все: от народных сказаний и легенд с историческими реалиями, до по-настоящему произошедших событий. До будущих поколений все обычно доходило в не просто немного приукрашенном виде, а, порой, в совершенно искаженном. Правдивость была не в моде, главное - оставить свое имя на старом чертовом холсте, а многовековые сражения подвергались серьезным изменениям, прежде чем летописец вписывал это в историю страны или правителя.
Историк и летописец это два совершенно разных человека. Летописец пишет то, что видит, либо то, что ему приказано видеть. Историк же, опираясь на тяжко собранную информацию, пытается превратить все написанное летописцем в факты, чтобы это не противоречило истории того времени, чтобы люди знали истинных героев и настоящих злодеев.
Это была серьезная и ответственная работа, за которую должны были браться люди не просто грамотные, а имевшие склонность к логике, рассудительности и справедливости (с чем, все же, всегда было сложно). Недостаточно было просто записывать все произошедшее, как оно было, нужно было еще и давать объяснение и причины тех или иных поступков, чтобы потомки смогли увидеть и понять особенности описываемой эпохи.
   Особенность времени правления Эйрика была в его конфликте с братьями, которые, к сожалению, не рвались воздать по заслугам убийцам своей семьи, считая это карой богов. В исторических источниках же все было впоследствии перевернуто, как желание викинга быть единоличным правителем. У него был свой путь войны, построенный на отверженности кровными родственниками, чье мнение его больше не волновало. Эйрик Кровавая Секира – имя, которое навсегда будет созвучно словам «предательство» и «братоубийца». Истину не узнает никто.
   Эйрик медленно вытер ладонью окровавленный меч, а руки не спеша ополоснул в водах реки, на берегу которой сегодня схлестнулись войска его и противника. Знал бы отец до чего дойдет их война, делил бы он земли? Не жалел ли бы он о распределении власти? На этот вопрос он, возможно, узнает скоро ответ, ибо смерть всех коснется, даже его, кого в упор долго не хотела видеть Хель.
   Он вскинул взгляд в черное небо. Чистое полотно с множеством неизведанных миров. Каждый вечер, прежде чем уснуть, он смотрел ввысь, завидуя чистоте и таинственности звездного покрывала над ними. Этот вечер не был исключением, даже несмотря на битву, которая была уже закончена. Армия противника отступала, свои же считали потери.
Улыбка облегчения коснулась губ Эйрика: «скоро… он вновь возобновит поиски… только вот….» Раздавшийся треск ветки заставил его дернуться: через мгновение, с небольшого уступа скалы, на брег спрыгнул человек, вооруженный копьем и топором. Безжалостность и уверенность в победе читалась в глазах незнакомца. Совершенно безмолвно мужчина отцепил от пояса копье и вскинул его пару раз в руках. Эйрик тоже потянулся к ножнам, как только противник сделал к нему шаг, но меч не выхватил, пытаясь понять тактику мужчины. Незнакомец широко усмехнулся, а затем, быстро и коротко замахнувшись, он метнул копье прямо в область сердца викингу. Эйрик заслужил прозвище и репутацию благодаря доблести в битвах, где он с удивительной ловкостью и умением управлялся с мечом и боевой секирой. Потому все решилось за долю мгновения: уклонившись вправо, Эйрик успевает схватить летящее прямо в него копье, а затем, развернув его, бросает с немыслимой силой вперед так, что оно пронзает своего владельца насквозь. Враг напротив выронил топор и уставился на торчащее из груди копье. Раскрыв рот от удивления, он пытается ухватиться за древко, но его пальцы скользят. Взгляд полон страха – все боятся смерти, а затем, нападавший, захрипев, падет в воду. Порадоваться Эйрик не успевает, потому что буквально через мгновение он чувствует дикую боль, а опустившийся взгляд натыкается на острие меча, что торчит из живота – их было двое. Перед глазами все расплывается и викинг теряет сознание. Он уже не слышит подоспевших на помощь своих товарищей, не знает, что конунг начал новую атаку. Кажется, это все же конец…
[AVA]https://i.yapx.ru/S1zK.gif[/AVA]

Отредактировано Eric Northman (06.09.17 19:18:39)

Твой вздох последний,
Услышит только он.
Теперь не будет сожалений
Когда ты станешь в жизнь теперь влюблен.

   Каждый вздох все тяжелее, чем предыдущий. В зрачках с трудом открытых глаз отражаются блики костра, который столь заботливо был приготовлен его соплеменниками. Ему больше не дано слышать их воинственные крики, Эйрик Кровавая Секира больше не поведет их за собой. Сердце пронзает боль, но не та, что от раны, нанесенной так подло в спину. Боль невозможности сжимает и буквально крошит еле бьющееся сердце викинга.
   Он не молится богам, хотя на то, кажется, самое время и место — еще немного, и его прах развеется над землями, что приняли уже не одну жертву, все вокруг пропитано кровью. Но, как и всегда, к лету тут все зарастет, будто ничего и не было. Время - самая беспощадная и стабильная вещь на свете, которая не остановится в нужный момент и не даст второго шанса. Но есть нечто другое, или даже некто, кто имеет относительную власть над этой эфемерной субстанцией и плюет на законы жизни на земле. Именно его выбором стал конунг сегодня.
   – А ты мог бы стать товарищем Смерти? Мог бы обойти со мной весь мир… через мрак? Я научу тебя всему что знаю. Я буду тебе отцом, братом, сыном.
Его мучили сомнения, несмотря на сожаление о невозможности совершения возмездия. Его друзья были мертвы, их души наверняка уже стоят перед великим судом, чего он может сам лишиться. Но, также, предложение незнакомца манило, заставляло сознание покачивая пальцем сделать шаг назад от конечного горизонта жизни. Времени на раздумья оставалось все меньше, но истинная сущность не могла не поинтересоваться в своем обычном деловом стиле о последствиях принятия сего побратимства. Северянин не верил в безвозмездную помощь. На то, увы, были причины, он мало кому доверял.
   - Зачем мне это?
   - Я дам тебе то, что ты ценишь больше всего – жизнь.
Он не верил в богов. И правильно делал — они не смогли ему дать то, что предложил ему в последние секунды жизни этот незнакомец. Жизнь... Короткое слово сорвалось с губ раньше, чем в голове успела выстроиться картинка о конечном результате принятия такого предложения. Это было одним из первых случаев, когда Эйрик не пожалел о столь быстром решении.
А затем шею пронзила странная боль. Подобное было, когда он, будучи еще совсем ребенком, пошел с отцом на охоту и его укусил в руку один из волчат, которые остались сиротами, после того, как Эйрик с отцом убили их мать. Пушистые комочки будто знали кто виновен в смерти их матери и отчаянно пытались защитить себя. Их острые маленькие клыки впивались в кожу, оставляя довольно существенные ранки: животным было за что сражаться - человек был угрозой и последним кого они видели в своей короткой жизни. Для викинга последним в его человеческой жизни был взгляд хищника намного опаснее, чем волк, и гораздо прозорливее многих живущих в те времена.
   Он слышал, как стук сердца изменился... или, может, он исчез совсем? На языке появился одновременно знакомый и нет привкус крови, который, смешавшись со слюной, стал словно ласкать его изнутри. Викинг провел по губам языком, собирая остатки нескольких капель и замер в ожидании отвращения к тому, что должно было вызывать тошнотворные позывы. Но их не последовало.
   - Пей. — раздался внезапно голос над головой, а затем возле ног появилось чье-то тело. Эйрик резко дернулся — ноги заскользили по мокрой земле от безуспешных попыток встать. Опасность... нужно отражать незримого противника. Мозг снова заработал, выстраивая дальнейшую тактику. Взгляд взметнулся вверх, легко найдя в кромешной темноте мальчишечье лицо. Факт настолько четкого видения успел отложиться в мозгу, но рука уже все равно в привычном движении скользнула вдоль тела по бедру, а затем вокруг, в попытке найти меч. Но ничего не было. Викинг поспешил принять вертикальное положение, что снова удивило его, ведь он отчетливо помнил о получении смертельной раны, он не должен жить. Но, стоявший напротив обнаженный по пояс незнакомец, казался слишком живым, а значит, он не в Вальхалле. Впрочем, может, это такое извращенное чувство юмора у богов?
   - Я умер? - осторожно задал Эйрик мучивший его вопрос. Готовый получить любой ответ, он все равно оставался напряжен: поза была немного агрессивной и к отражению возможного нападения, кто бы перед ним ни стоял. Все, что он помнил — это была боль, затем лица товарищей, а затем какое-то странное видение с … взгляд викинга прищурился — лицо юноши... он его видел... ему не показалось. Мысли снова хаотично заметались, выстраиваясь в верную цепочку событий. – Ты Смерть, - несколько утвердительно произнес северянин. Он вспомнил этого юношу, но все еще не верил до конца в то, что произошло некоторое время назад. А вот вновь обретенные инстинкты говорили о другом: носа новообращенного коснулись сотни запахов: пота, травы и грязи, что облепила ноги воина, и, наконец, запекшейся крови, что украшала лицо юноши. Это был один из войска Олафа, с ранами, после которых еще можно было восстановиться и снова испытывать судьбу на поле боя. Совсем молодой, но с мозолистыми от постоянных тренировок и сражений руками человек. – Он еще может выжить, - уверенно сказал Эйрик.
[AVA]https://i.yapx.ru/S1zK.gif[/AVA]

Отредактировано Eric Northman (16.12.17 00:15:35)

Знания пугали. Именно в тот момент Эйрика неистово пугала вся эта новая информация, которую с такой легкостью подавал ему
незнакомец: эти сравнения с драуграми, коим было подвластно бессмертие, новые способности, обещавшие полнейший отказ от разного рода защиты от ран в боях — юноша указал ему на кольчугу, что сейчас была на викинге. Северянин все еще не спешил ее снимать — возможно, это было еще какая-то из последних попыток зацепиться за человечность, ну или просто недоверие.
Эйрик снова коснулся того места, где должна была быть рана — там была ровная кожа без каких-либо царапин, да и остальные раны, полученные в недавнем бою, в общем-то исчезли. Это казалось чем-то запредельным. Он уверен, что не спит, и это вовсе не предсмертный бред, который накрывал похлеще сорванных грибов в лесу перед сражением. Это была новая жизнь, перерождение, которое он примет как данность. И нет, он не думал, что это подарок богов — это все было бы глупо и означало, что его Флоки, его брат, был прав. Нет, это был осознанный его выбор и точный расчет этого юноши. Последнее Эйрик понял одновременно со сказанными словами:
- Прислушайся к своим инстинктам, Эйрик, новым и старым. Разве они говорят тебе простить твоих врагов? - это было не совпадением. Северянин был не настолько глупым и наивным, чтобы не догадаться — было наблюдение, расчет и точный момент появления перед выбранным кандидатом — им самим.
- Пали лишь мои сегодняшние враги, - вот сейчас был момент для радости. Возможно, даже стоило этим похвалиться, обнажив белоснежные зубы, посмеяться над глупостью и страхом Олафа, предложить отметить победу. Но не Олаф и не многие другие ярлы и конунги были врагами Эйрика, потому, слова были произнесены как вполне понятный факт. В голове же кипело имя иного человека, нет, точнее, создания, сущность которого он узнает спустя годы. - Кто убил мою семью будет страдать вечно, - в глазах викинга горело пламя, от которого, будь повинный в смерти его родителей подле него, корчился бы в муках. Эту клятву Эйрик пронесет через дни, годы и столетия.

Он помнил те слова, обещание Годрика в ту ночь его обращения. И он спрашивал его с тем же жестом, каким тогда ему отвечал и обещал Создатель — теперь его рука была на плече:
- Мы будем жить тысячелетиями? - спросил он с некой любовью глядя на профиль своего Создателя, что сейчас ловил лунный свет. Они стояли на небольшом взгорье, с которого был виден какой-то город. Они еще не решили сойдут туда этой ночью или нет.
Эйрик был еще слишком юн для вампира, не редки были ошибки, но что значит пятнадцать лет? Это ничто.
Он знал о смерти многих знакомых ему людей, но ни одному он бы не протянул руку помощи в виде бессмертия. Это нужно было заслужить, показать свои истинные цели, а не банальное желание пить вина без меры, да иметь всех женщин в округе. К слову, на смену жизни дня на ночь было много возможностей — не редко лицо северянина было последним, что видели его бывшие когда-то друзья и, наоборот, недруги. И если первой мыслью вам приходит, что он приходил мстить, то да, вы совершенно правы. Это, конечно же, был самый что ни на есть эгоизм, но не эгоизм ли и желание большей выгоды толкало этих людей на выбор другой стороны, когда Эйрик Кровавая Секира приходил за предложением присоединиться к нему? Спустя долгие лета он поймет и их, признает единичные верные решения ярлов, отказавших ему, но не в то время. Дни тех времен были иные — тогда, чтобы выжить, нужно было сражаться, и сражаться, чтобы жить. Были иные цели, достижимые, имей ты рациональный ум. Людей меньше трогали мелкие заботы, ведь важнее было следить за сменой лун для календаря, который определял главные события в поселениях. Что скажут Боги в момент подношения им жертв? Как получить одобрение конунга для нового похода? Жалел ли он о утерянных каждодневных заботах? Нет.
- Я могу быть осторожным, - возразил Эйрик. Довод Создателя был вполне себе логичным и правильным, но всегда ли слушают своих отцов дети? Бунтарство порой себя проявляло, до настоящей терпеливости еще нужно было работать. И над ним работали в лице Годрика и, естественно, не сразу было понимание в ответ. Сущность брала вверх, порой подставляя обоих, жажда крови застила глаза. После, в местах, где они уже были одни, Эйрика накрывала уже другая волна, намного сильнее и больнее того же желания испить человеческой крови — стыд. Создатель мог укорять таким молчанием, что хотелось выйти на солнце с первыми его лучами и встретить настоящую смерть.