Смотрящий бросил взгляд на часы: дорогие, швейцарские, ручной работы, с циферблатом из драгоценных камней, подаренные криминальному королю Балашихи в честь освобождения из зоны братвой, прекрасно осведомленной о тяге вора к дорогим и статусным вещам. Без четверти шесть вечера. До встречи, назначенной с братвой, оставалось еще ровно четверть часа. Вообще то на «стрелки» не принято ни опаздывать ни задерживаться. Именно по тому братва, «забиваясь», всегда сверяет часы. По понятиям на «стрелу» положено прибывать минута в минуту, с точностью швейцарских «ролекс», вроде тех, что сейчас красовались на запястье законника. Приедешь рано – могут заподозрить, что подляну какую мутишь, и вообще развернуться и уйти, не вступая в диалог. По понятиям. Опоздаешь – считай неуважуху проявил, западло. Кто будет дела решать с тем, кто тебя не уважает. Ни один серьезный авторитет после такого к тебе не выйдет, руку не подаст, развернется и уйдет без разговора. Тоже по понятиям.
Вот только Руслан Рысь сегодня решил немного отступить от понятий, рьяным хранителем которых считался последние годы своей жизни, еще со времен своей первой, «случайной» ходки. И на то у коронованного авторитета было три причины, две из которых с лихвой покрывали «косяк» законника в глазах общества, а третья оправдывала его в своих собственных.
Первая причина состояла в том, что Руслан Рысь был вором в законе, смотрящим по Балашихе, а в перспективе еще по нескольким подмосковным городам и даже районам Москвы. Его авторитет был непререкаем на многих землях, и уж тем более в его родном городе. Его репутация была безупречна по всей России, и даже за ее приделами. Ну кому придет в голову заподозрить в подляке самого Рысь? К тому же, верный своим традициям, он всегда ходил один и без охраны, ни одного «кожаного затылка» рядом с вором не маячило. Ну какая тут подляна или подстава?
Вторая причина заключалась в том, что «стрелка» была забита с Немцем, Баламутом и Тырой – бригадирами крупных банд, входящих в состав подконтрольной Рыси Балашихинской организованной преступной группировки. И эти трое, несмотря на то, что и сами являлись не слабыми криминальными авторитетами, целиком и полностью поддерживали вернувшегося из мест заключения вора и уже не по разу ни словом, а делом доказали: они готовы оказывать всяческую поддержку поставленному сходкой над ними законнику. Если надо, кровью зальют город в его честь и с его благословения. Так какого рожна им подозревать Рысь в «постанове» и «кидке», если они его самые рьяные соратники, разве что исключая Татарина и Кабана, с которыми Рысь начинал и которые сами поднялись выше не придумаешь, да дружбу не забыли. 
Ну а третья причина, которую братве знать было совершенно не обязательно, но которая согревала душу самого смотрящего заключалась в том, что места, в которых была забита «стрелка» законника с авторитетами, были местами его детства. Местами, по которым в далеком и добром детстве бегал маленький, веселый, жизнерадостный мальчик, который мечтал стать врачом, спасать жизни людей. Мальчик, который и представить себе не мог, что лет через двадцать станет самым страшным бандитом родного города. Бандитом, которого будут до ужаса бояться коммерсанты, уважать бандиты, который поставит «своего» мэра и к которому будет на поклон ходить начальник РОВД, спрашивая кого можно «закрыть».
-Эх, жизнь моя жестянка… а ну ее в болото… - С грустной улыбкой на губах произнес вор, присаживаясь на скамейку и с интересом глядя на вытертую временем нацарапанную на деревянной скамейке надпись «Тася + Руслан = Любовь». Когда то 1-летним пацаном Рысь сам выцарапал эту надпись, и сейчас вора искренне удивило, что она «жива» до сих пор.
- Вот если хоть одна сука эту скамейку покрасит, то слово вора даю, мэрия может сдохнуть, но ни копейки больше от меня на благоустройство города не получат. – Принял решение Рысь, подымаясь со скамейки. 
В памяти Рыси возник первый поцелуй, когда он, глупый юнец, обнимал на этой самой скамейке свою одноклассницу Тасю, как вдруг из романтически-настольгическх размышлений хозяина города вывел знакомый укол «зверька» в сердце, а в следующий миг внимание вора привлекла нескладная, худощавая девчонка, с темными, слегка зеленоватыми волосами. Впрочем, в нынешней России все словно с ума посходили. Какие то панки, неформалы, хиппи и вообще каждой твари по паре. Не то что во времена его юности, когда высшей степенью раскрепощенности считались джинсы-клеш и порезанная из школьной формы безрукавка, украшенная всяческими значками невесть где взятыми. Хотя, Рысь прекрасно помнил, что в «его» времена и вода была помокрее, и трава позеленее, да и чего там говорить, метр подлиннее, не то что нынешние, не метры, а метришки.   
Особа «вполне себе неформальной наружности» меж тем все стремительнее и стремительнее приближалась к вору. Руслану даже показадось, что на губах девочки играет улыбка, а ее шаг с приближением к его персоне все набирает стремительности.
Зверек в груди меж тем все больше впивался и впивался в сердце вора, уже не просто тыкая его, а терзая, словно говоря: смерть рядом. Не обращая внимания на девушку-неформалку, Рысь оглядывался по сторонам, прикидывая, откуда же может исходить смертельная опасность. Зверек в груди, верный друг – он всегда спасал Рысь от смерти, исправно неся свою службу и днем и ночью, без перерывов на перекур и обед.
Порой Рысь задавался вопросом: ЗАЧЕМ? Или ЗАЧТО? Зачем или за что Богу, в которого он искренне верил, защищать такого как он. Вор, бандит и убийца – это были характеристики Рыси, которые Руслан прекрасно осознавал. Как прекрасно осознавал и то, что с такими характеристиками вряд ли он может претендовать на статус Богу угодного человека. Но, видать, Всевышний берег его, считая что даже Рысь с его руками, измазанными в крови не по локоть, а по самые плечи, еще на что то ему сгодится.
А девочка меж тем оказалась совсем рядом и, споткнувшись, ударилась о его мускулистый торс своим худеньким плечиком и рухнула в лужу. И какой бы тварью Руслан Русаков не был по жизни, как бы сильно верный «зверек» не впивался в его сердце, но он не мог поступить иначе, чем так, как поступил в следующую секунду.
-Аккуратнее, юная леди. – Произнес хозяин города, протягивая руку юной неформалке для того, что бы она могла подняться.

"Берегись психов и баб. А особенно берегись психованных баб." - Рысь точно не помнил, когда, где и при каких обстоятельствах ему довелось слышать эту фразу, но с её несомненной справедливостью авторитет был согласен даже не на сто, а на все двести процентов. А в том, что девочка, плюхнувшаяся в лужу прямо перед ним, из психованых баб у Руслана Русакова не вызывало и тени сомнения. Вела она себя мягко говоря не вполне адекватно. На вежливый жест Руслана и протянутую руку юная неформалка ответила улыбкой, достойной шизофренички из отделения для буйных, а затем, подскочив, набросилась на Руслана аки кошка, у которой пытаются отобрать котят.
А вот скорости и реакции этой несуразной с виду девочки-неформалки мог позавидовать спортсмен со стажем и титулами. Несмотря на то, что Рысь обладал превосходной реакцией и постоянно уделял должное внимание физическим тренировкам, обладал весьма достойным опытом различных передряг, уйти от стремительной атаки представшено перед ним чуда природы Руслан не успел.
Девочка резко выкинула ладонь с удивительно длинными и острыми ногтями, оцарапывая щеку мужчины.
-Ты че творишь, мелкая зараза?!! - одновременно растерянно и злобно прорычал вор резко делая шаг назад и увеличивая расстояние между собственной персоной и психованной девицей.
Со стороны ситуация, наверное, выглядела весьма и весьма комично. Огромный как скала, тренированный, мускулистый мужчина в дорогом костюме и с короткими волосами, ещё не успеашими отрости после недавней отсидки в местах нестоль отдаленных. И напротив него несуразная, какая то нескладная девочка-неформалка в дешёвых лохмотьях с зеленоватым волосами, цветом кожи, подобным дереву и длинными ногтями.
Рысь, опытный боец, хозяин подмосковной Балашихи, наверняка мог пришибить эту "моську" одним ударом. В конце концов в жизни ему приходилось "вырубать" и матерых спецназовцев, и мастеров спорта, и чёрных поясов. А брать всерьезный рассчет эту девочку с его то опытом и комплекцией было даже глупо. Вот только что то подсказывало Руслану на интуитивном уровне, что девочка эта не так уж и проста. Да и зверек в груди все настойчивее и настойчивее терзал сердце вора в законе.
-Ты ваще знаешь кто я такой, девочка? Я Рысь, смотрящий!!! - грозно сообщил законник. В конце концов в России, с ещё полукриминальным менталитетом, каждый подросток знал кто такие смотрящие, и Рысь надеялся хотя бы своим высоким статусом возвать к благоразумию этой явной психически больной.
Вот только деваха, напавшая на него, похоже была повернута на всю башню и с кукушкой своей дружить отказывалась напрочь. Вместо того что бы благоращумно ретировать, она решила атаковать самого опасного и могущественного бандита в городе.
Издав какой то нечоенораздельный гласный звук, напоминающий "ооо" эта сдвинутая козявка бросилась в бой на уважаемого вора. И вновь только прекрасная реакция и долгие годы усиленных тренировок, помноженные на более чем солидный бойцовский опыт, помогли Рыси избежать травм, в последний миг уйдя в сторону от атаки неформалки. Сам он атаковать не спешил. Бить детей было не в его правилах и совсем не по понятиям, и пока планы Руслана в отношении этой бешеной дурехи сводились к тому, что бы скрутить юное создание да как следует за уши оттаскать. А потом отвезти к родителям, и уже им серьёзно предьявить за воспитание своего невминяемого чада.

Отредактировано Ruslan Rusakov (06.08.17 13:00:03)

Когда то очень давно криминальный хозяин подмосковной Балашихи, смотрящий по городу Руслан Валерьевич Русаков, гораздо более широко известный в узких кругах братвы и ментов как Руся Балашихинский или Рысь был добрым мальчиком. Очень добрым. Первеводил через дорогу советских старушек, ненавидел насилие и никогда не применял силу, если только не приходилось защищать слабых и угнетенных. Как то, когда ему было уже лет двенадцать, он увидел, как машина сбила собачку и после этого долго плакал. А ведь был он уже ни таким уж и ребенком. Он был любимым сыном, рос в любви и любил этот мир, желая в нем сеять доброе и светлое. Мальчика часто ставили в пример ровесникам учителя за его заботливость об окружающих и отзывчивость. Он никогда не мог пройти мимо того, кому было плохо, не протянуть руку упавшему человеку или отвернуться от того, кто нуждается в его помощи. Даже если этот «кто-то» ни о чем подобном и не просил.
С тех пор мальчик Руслан изменился и вряд ли кто то в умном, хитром, жестоком и циничном бандитском вожаке Рыси мог заподозрить доброго и светлого мальчика. Иногда Руслану казалось, что тот мальчик умер и уже никогда не воскреснет. Рысь знал: он зверь, страшный, кровожадный, опасный зверь. И не просто зверь, а вожак своей стаи. Самый сильный, самый дерзкий и как многим казалось самый беспринципный. Его руки были по плечи в крови, его деньги были красными от крови, в его подвалах часто пытали врагов. В него стреляли. Он стрелял. Его резали. Он перерезал глотки своим врагам. Кажется, душа его была чернее сажи, а сердце покрылось непробиваемой коркой льда. И все же иногда что то доброе и светлое просыпалось в темной душе вора, бандита и убийцы. Словно тот добрый мальчик, которым он когда то был, напоминал опасному бандиту о том, что он не умер до конца, а мучается в той тюрьме, в которую Рысь загнал его своей жестокостью. И словно зек, приговоренный к пожизненному заключению, которому уже нечего было терять, иногда этот мальчик поднимал свой маленький бунт. И тогда Рыси, словно опытному тюремщику, понимающему потенциальную опасность таких бунтов, приходилось идти на уступки своему маленькому доброму и светлому невинно осужденному зека. 
Вот и сейчас «мальчик-зек» в груди опасного бандита начал свой маленький бунт, когда девочка-неформалка пролетела мимо ловко увернувшегося от нее мужчины и шмякнулась всем своим худеньким телом возле той самой лужи, от которой ее только что поднимал Руслан.
В следующий миг девочка громко закричала и закряхтела от боли, а на юном не слишком симпатичном личике отразились такие болевые гримасы, что в искренности ее болей не было ни капли сомнений. Если только она не была выдающейся актрисой, которой даже зануда Станиславский сказал бы заветное «ВЕРЮ».
-Ну ты что такая неугомонная? – Мягко произнес, Рысь, вновь приближаясь к девочке и, несмотря на то, что минуту назад она в кровь расцарапала ему щеку, протягивая руку что бы помочь подняться. Как ни странно, но он – опаснейший из преступников Балашихи – не испытывал никакой злобы по отношению к этой странной девчушке, зачем то набросившейся, аки фурия, на огромного мужчину явно криминальной наружности.
-Подымайся давай, чудо ты лесное. – Доброжелательно улыбнулся Рысь юной незнакомке. Одновременно боковым зрением он отметил, как в их направлении по аллее балашихинского горсада к ним приближаются двое мужчин. Первый был пацаном на вид лет двадцати пяти – двадцати семи, высокого роста, атлетического телосложения, с открытым добродушным лицом, одетый по бандитской моде в спортивный костюм и кроссовки на высокой шнуровке. Рядом с ним шествовал мужчина под сорок с хмурым, морщинистым лицом, худощавого телосложения, с кистями рук, исписанными «перстнями», говорящими о многолетнем лагерно-тюремном опыте носителя. Баламут и Немец соответственно. Два бригадира из ближайшего окружения вора. Вот-вот где то на горизонте должен был замаячить и третий приглашенный Рысью на «стрелку» авторитет его группировки бывший чемпион Европы по боксу Тыра.