THEN
Люди хотя всего и сразу: проснуться на утро знаменитым, не приложив никаких усилий; стать баснословно богатым, просто выиграв в лотерею; обрести власть, только щелкнув пальцем. Они не хотят ничего делать, чтобы достичь желаемого, и именно поэтому спрос на услуги демонов будет всегда. Что есть душа для человека? В мире, где религий столько, что можно сбиться со счета; где уже почти каждый четвертый не верит ни в бога, ни в дьявола, а каждый третий считает себя атеистом – здесь так просто заключать сделки. Люди не боятся ада, потому что не верят в него. Они спокойно продают свои души, считая, что после смерти ничего не будет, а если и будет, то даже там можно будет договориться. Эта наивность всегда веселила Барбело, но именно поэтому она так легко заключала сделки с молодыми художниками и скульпторами, которые не хотели пробиваться наверх долгими тернистыми путями. Они мечтали стать знаменитыми и богатыми, не прилагая к этому никаких усилий. Так почему бы не воспользоваться помощью, когда тебе предлагают, заплатив за это какую-то абстрактную цену – отдав свою душу. Вот и сейчас перед архидемоницей стоял молодой парень, пока еще сомневающийся в том, что он так легко сможет получить желаемое.
- Я вижу, вас смущает плата, - голос женщины был спокоен и уверен. – Но что есть душа? Некая абстрактная материя, которую вы не можете ни пощупать, ни взвесить. Да и не нужна она мне сейчас. Но подумайте, сколько вы получите взамен столь малой платы: богатство, популярность, признание ваших работ в обществе – и это лишь малая часть того, что вас ожидает. А чтобы это получить, нужно всего лишь подписать вот здесь.
Барбело пододвинула к парню стопку бумаги, открыла последнюю страницу и указала нужное место. Начинающий художник еще немного помялся, но все-таки взял ручку и подписал договор. Женщина улыбнулась, одним движением убирая листки.
- Что ж, я рада, что мы пришли к данному соглашению. Дальнейшие действия мы обсудим с вами после того, как вы привезете свои работы. Было очень приятно иметь дело с таким разумным человеком, как вы.
Архидемоница проводила гостя до двери, после чего поднялась в свой кабинет. Еще одно утро прошло плодотворно, теперь осталось разобрать письма и заняться оставшимися делами, а именно организацией следующей выставки, на которой она представит миру новые таланты. Довольно улыбнувшись, женщина взяла со стола корреспонденцию. Ее внимание привлек странного вида конверт: белый, без каких-либо надписей, кроме указания адресата. Барбело вскрыла конверт, бегло пробегаясь взглядом по содержимому письма. Оно было от некого анонима, но вот то, что там было написано, вызвало у Барбело злую усмешку. Кто бы ни был этот «доброжелатель», он давал ей возможность исполнить одно из ее самых заветных желаний. А чтобы самой не попасться в ловушку, она решила скрыть свою сущность, закрывшись ото всего мира сверхъестественного. То есть, для всех она будет простым человеком. Барбело опустила письмо в шредер. Она дождалась, пока прибор измельчит бумагу, и только после этого пошла собираться.
NOW
внешний вид --->тык и тык
Барбело помешивала трубочкой с желтым зонтиком коктейль, задумчиво глядя на раскинувшуюся вдали синюю гладь моря. Даже здесь, в ресторане, чувствовался бриз, что взъерошивал волосы, оставляя на губах легкий соленый привкус. Архидемоница въехала в отель Jade Mountain только позавчера, но ей здесь определенно нравилась. Обслуживание на высшем уровне, прекрасные номера с не менее красивыми видами на море и горы. Да и публика собиралась вполне соответствующая – абы кто не сможет позволить себе отдых в дорогих номерах отеля.
Вообще, женщина для себя решила, что когда все закончится, она останется здесь еще на несколько дней, чтобы сполна насладиться отдыхом. Пока же это у нее не получалось, так как приехала она сюда не просто отдыхать, а за делом. Именно здесь, в этом отеле, находился тот, кого все считали уже погибшим. Да и сама Барбело, время от времени прослушивающая ангельское радио, думала, что Гавриил уже давным-давно мертв. Поэтому она не включала его в свои списки тех, кому нужно отомстить. Каково же было ее удивление, когда она узнала, что этот хитрый архангел подстроил свою смерть. А так как Небеса считали его мертвым, значит, он сбежал и скрывался под чьей-то маской. Уже в который раз за несколько дней от мыслей о таком Барбело чувствовала поднимающееся из глубины сущности негодование и злость. В то время как настоящих верных сынов Неба скинули вниз в свое время просто за то, что они выразили свое мнение, остальные творят вещи гораздо хуже, но не несут за это наказание. Что ж, если безмолвствуют Небеса, Барбело готова сама взять на себя эту тяжелую ношу и наказать того, кто промолчал в свое время, не заступившись за братьев и сестер, а после и вовсе покинул Рай, спустившись, скорей всего, на Землю. Пока же можно просто насладиться прекрасным вкусом коктейля, тихой музыкой, звучащей в ресторане, и еще раз обдумать свои действия. Она не хотела, чтобы Гавриил узнал ее раньше времени и сбежал, а для этого нужно не просто скрыть свою сущность, но и надеть одну из тех масок, с которой «любимый» братец не был знаком.

1.10.2009.
[AVA]http://gifok.net/images/2015/10/26/ATLASMI5.gif[/AVA]Все храмы, какой бы религии ни принадлежали, сутью своей ничем не отличались друг от друга. В основе всегда лежит два неизменных принципа: торжественность и трепет. Люди давным-давно знают уловки архитекторов, манипуляции с камнем и формой, издали на эту тему не одну тысячу книг. Но, как и в древние времена, шаг в пронаос превращает их в стайку пугливых грешников, готовых быть вот-вот раздавленными высшей силой. Наама шагнула в наос, стук её каблуков гулким выстрелом отскакивал от пола и таял средь скамеек. Святая вода из высокой мраморной чаши едва обожгла кожу; женщина осенила себя крестным знамением.

Кажется, ты стал популярнее. И скромнее, на порядок скромнее.
Торжественность и трепет. Храм ли Соломона, католический ли костёл или главная церковь Суфриера – они всегда воздействуют на одни и те же инстинкты. Гладкие каменные стены, вздымающиеся наперекор природе к лазурной крыше, усыпанной звёздами. Золото на синем. Благородное властное сочетание, не одна династия позаимствовала его – безвкусной толпе оно внушает уважение. Камень и дерево. Как и дома, когда ты в безопасности, защищён со всех сторон. Но ты не успеешь расслабиться. Алтарь напомнит тебе, у кого ты дома.
Праматери нет дела до того, что ей собирались внушить. Оставив в специальном ящике пожертвование в несколько долларов, она взяла тонкую длинную свечу. Всего лишь парафиновую, бледную, оставляющую жирный липкий след на пальцах.
Вместо тяжелого одеяла с небесным узором, потолок церкви Успения Пресвятой Девы сиял паутиной солнечных лучей, пробивающихся из тонких вытянутых окон. Где-то там, в горящей золотой вышине вспорхнула птица, взбив мириады пылинок. Ты в преддверии Рая, и крыша этому храму не нужна, смотри, она едва держится, готовая воспарить и впустить внутрь божественный свет. Когда ты покинешь эти своды, Эдем будет расстилаться под ногами. Благословенная земля неземной красоты.
Женщина поднесла кончик свечи к огоньку лампады. Фитилёк вспыхнул и почернел, подкармливая жёлтое пламя. Наама лизнула пальцы и принялась одну за другой тушить остальные свечи. Зелёные глаза, в которых отражающиеся язычки огня сливались в тёплое единой сияние, холодели, становясь серыми, словно бледный камень в стене католического собора. Осталась только одна свеча, одиноко горящая на подставке, пока её мёртвые соседки испускали едкий завивающийся дымок.
- Нам нужно поговорить без свидетелей. Я хочу, чтобы ты слушал меня, - прамать бросила сумочку на ближайшую скамейку и, поправив чёрное платье, опустилась коленями на бархатную табуреточку. Вздохнув полной грудью, мать нефилимов сцепила руки в замок и подняла голову, чтобы видеть перед собой искусное деревянное распятие.
- Я знаю, ты не хочешь слушать, да и я не горю желанием вспоминать о тебе. Но потом подумала, что нам есть что обсудить, - пухлые губы брезгливо дёрнулись и сложились в смиренную улыбку. – Ты привёл ко мне этого архангела. Неужели ты думаешь, что я испугаюсь и дам задний ход? Подло, очень подло с твоей стороны, - Наама неодобрительно покивала головой, вдобавок поцокав языком, будто разговаривала не с Творцом, а с шестилетним мальчишкой, разбившим её любимую вазу. – Запишу его на твой счёт, а разберёмся потом, когда его кости хрустнут у меня под зубами, - влажный язычок, словно в доказательство, мельком скользит по белым зубам. - Но я не о нём речь.
Хлопнула входная дверь. Праматерь и бровью не повела, но послушно сложила ладони вместе, будто воздавая молитву. Но кому ей было молиться? Ни одно в мире божество не могло считать себя достойным молитв матери нефилимов. Ибо всякое божество происходило от неё. Где это видано, чтобы курица преклонялась перед яйцами? А этот Бог… Сами посудите, их напряжённые отношения не исправить парой текстов.
- Знаешь, когда я закрываю глаза, я ничего не вижу. Темнота, пустота, ничто… - Наама зажмурилась, ожидая, когда мягкая тишина церкви впитает в себя эхо шагов. – Но даже там, как и сейчас я слышу крики моих детей. Они не дают мне спокойно спать. И тогда во мне поднимается такая ярость, что мне хочется разорвать себя на кусочки,  - на лице мелькнула судорога боли, но праматери удалось стряхнуть её. – Я пришла сюда, чтобы сообщить тебе, - она подняла голову, – скоро ты услышишь, как умирает твой сын. Ты знаешь - я сделаю всё, чтобы его вопли долетели до твоих ушей, где бы они ни были.

«Не встанет свеча перед Богом, а встанет душа», - так говорят. Но в этом мире уже нет Бога. Есть только вы – мелочные, копошащиеся создания. Мелочные, одинокие и трусливые, вы воюете с такими же, суетитесь и ждёте, что кто-то спасёт вас. Правда в том, что вы никому не нужны.
На вашем месте я бы молилась сама себе.
Наама поднялась с колен, наклонилась чуть вперёд и задула свою свечу.
5.10.2009.
внешний вид
- Ваш мартини с текилой Дон Хуан.
Приятный девичий голосок за спиной заставляет Нааму отвлечься от созерцания залива и обернуться. Симпатичная креолка в форме официантки услужливо ставит на стол заказанный несколько минут назад коктейль и улыбается. Прамать кивает, отмечая про себя, как сильно выделяются её отбеленные зубы и выглаженная блузка на фоне смуглой кожи. На минуту воцаряется молчание – постоялица пробует текилу с белым сухим вермутом, а девушка стоит чуть позади, ожидая основного заказа.
Наама поворачивается к полукруглому бассейну, который обрывается, кажется, просто вниз, а дальше впереди открывается чудесный пейзаж. Голубое небо с белым слепящим солнцем в вышине расстилалось над покрытыми тропическим лесом горами и равнинами и синим морем. Ветер сегодня был не слишком сильным: только гонял волны с белыми шапками по поверхности океана да приносил сюда, в ресторан отеля, солоноватый привкус свободы. Маслянистая текила со странными терпкими, даже ментоловыми нотками, которые, видимо, добавляют ей листья серебристой агавы, заканчивается вяжущими нотками вермута.
- Чудесно, - облизав горьковатую плёнку напитка с губ, женщина наконец снисходит до  разговора. Молчаливость её объясняется отнюдь не высокомерием, а сосредоточенностью, которая сопровождает Нааму с самых первых минут прибытия на остров. – На этом всё пока, - официантка удаляется, оставив прамать наедине со своими мыслями.
Мать нефилимов задумчиво смотрит вдаль, поглаживая себя по загорелой бархатистой коже. Солнечные ванны, которые она тут принимает практически постоянно, положительно влияют как на внешний вид прекраснейшей из женщин, так и на душевное состояние. Действительно, несколько деньков в одиночестве посреди тропических красот ещё никому не навредили.
Всё же отдых станет однозначно лучше, когда она выполнит то, для чего прилетела сюда. Наама с трудом терпела томительное ожидание и каждый встречный выглядел для неё подозрительно. Гораздо проще было бы расправиться с архангелом сейчас, а после уже хорошенько такое удачное дельце обмыть. Гавриил…  «И Гавpиилy Бог сказал: "Иди к незаконным детям, и любодейцам, и к детям любодеяния и уничтожь детей любодеяния и детей стражей из среды людей; выведи их и выпyсти, чтобы они сами погyбили себя чpез избиения дpyг дpyга: ибо они не должны иметь долгой жизни». Лаконичная апокрифическая формулировка скрывает за собой не просто титаномахию, но и очень много личного и страшного для матери нефилимов, о чём обычно не вспоминают на Карибах. Тот, кто причинил крови Каина столько горя, не может жить в своё удовольствие. И не будет.
Подавив в себе приступ клокочущей злости, подбирающейся к горлу, женщина оглядывается в поисках позабытой каким-нибудь англоязычным рассеянным постояльцем газеты. Такая, кстати, быстро отыскалась.
- Девушка, - обратилась прамать к юной особе, скучающей за пару столиков от неё. – На столике слева от вас случайно не «Вашингтон пост»? Да? Будьте добры, передайте мне, - она удосужилась подняться и прогуляться до миленькой рыжей девушки, чтобы получить газету. – Благодарю, - Наама одарила незнакомку доброй улыбкой и, приспустив свои зеркальные тишейды, посмотрела на сперва на неё, а потом на первую полосу «Вашингтон пост». Больше всего это нежное молоденькое создание в синем платье было похоже на дочь или любовницу какого-нибудь обеспеченного человека, которая и дня в своей жизни не работала. Но Наама остановила поток циничных мыслей. Сама она, одетая больше чем на восемь тысяч долларов, была далека от образа бизнесвуман, вырвавшейся в первый за пятнадцать лет отпуск. А внешность бывает обманчива, знаете ли.

И о вас я тоже не забыла. Зачем этот трюк с газетой? Ну, во-первых, я всегда читаю свежую прессу. А во-вторых, пусть не думает, что мне ровня. Ваше здоровье.
Наама наскоро отхлебнула из своего бокала, раздавив зубами оливку, попавшую в рот вместе с остатками коктейля, и проводила немного удивлённым, но полным раздражения взглядом вошедшего молодого мужчину. Потому что это определённо был Дин Винчестер, убитый её собственной рукой в марте этого года.

внешний вид

Взгляд праматери медленно переползал из одного конца зала в другой, стараясь запечатлеть в памяти каждую снующую фигурку и крутящуюся голову, каждую вспышку, что отряжалась в стенках начищенной стеклянной посуды на столах. Гладкая плетёная поверхность кресла  затрещала – Наама с силой сдавливала подлокотники. Лишь шероховатый узор переплетённых гладких полос под побелевшими пальцами казался ей реальным. Остальное было искусно сложенной фреской лживой реальности. Тело, налитое свинцом напряжения, повиновалось лишь при усилии – она медленно, принюхиваясь и приглядываясь, наклонилась вперёд, чтобы дотронуться своим существом до мира перед собой. Словно кошка, только заметившая перед собой гладь воды. Женщина никогда бы не призналась себе в этом, но причиной осторожности было острое неослабевающее ожидание угрозы. Ещё были живы воспоминания о тёмной кровавой ночи, когда искусная иллюзия лишила её разума и заставила взять в руки топор. Наама вздрогнула: щёлканье затвора фотокамеры смешалось в сознании со сладким треском костей под лезвием топора. Фотограф раздаёт ассистентам указания и делает пробные снимки.
Думаете, я испугалась? Испугалась потерять лицо или, может, рассудок? Ох, кажется, эта тема ссыкунишек начинает мне надоедать. Я не боюсь. Я смотрю страху прямо в лицо. Какой прок безрассудно опускать голову в кипяток, если ты точно знаешь, что обожжёшься? Нужно сначала предостеречь себя даже от возможной опасности, кинув в булькающий котёл кого-нибудь другого. Богатый выбор даёт тебе возможность просчитать несколько вариантов. И я люблю, когда в руках у меня больше одной карты.
- Всё в порядке, Джуд? – дружелюбно улыбающаяся симпатичная мулатка села рядом. Наама мгновенно расслабилась, откинулась на спинку кресла и вернула собеседнице такую же тёплую улыбку. Эта женщина здесь не самая главная, но вокруг неё крутится оператор, фиксируя её взаимодействие с остальными людьми. Значит, от её мнения тут многое зависит. Прамать не имела представления, кто она, но запрятала свою неловкость за маской искреннего расположения.
- Да, всё отлично, - Наама кивнула и задумалась над тем, чего добивается шутник. Зная его предысторию, особенно игры со скандинавами, нетрудно догадаться, что любой воспитательный элемент уступает возможности поглумиться. Все присутствующие здесь, - за исключением Винчестера, конечно, - строят из себя состоятельных персон, и их деньги принято, как минимум, уважать. Но есть ангелу дело до этих статусов? Он от души смеётся над застигнутыми врасплох толстосумами. Праматери осталось только решить, доставит ли она такое удовольствие архангелу или своим спокойствием спровоцирует его на персональную «шуточку».
- Когда-нибудь увлекалась женскими романами? Когда я была подростком, мама постоянно отбирала у меня свои книги, которые я таскала у неё, и говорила: «Тайра, когда-нибудь ты родишь второго ребёнка, и я разрешу тебе это прочесть!»
Хм, значит, ты Тайра, - подумала Наама, - а меня называешь именем, под которым я въехала в отель.
- Я предпочитаю романы не читать, а крутить, - честно ответила женщина, опустив глаза, словно стыдясь сказанного. Она заметила, как рыжеволосая куколка непонимающе оглядывалась, приоткрыв от удивления свой маленький аккуратный ротик, и досадовала, что самая простая первичная реакция уже использована.
- Значит, ты можешь сыграть страсть, её многообразие? – мулатка снова обратила на себя внимание. Её поведение было таким по-американски приветливым и лёгким, что Наама невольно заулыбалась ей в ответ, оставив вопрос висеть в воздухе. Демоница только удивлялась про себя, откуда эта свистулька знает слово «многообразие». Прекраснейшей из женщин не нужно играть страсть – она, как искусный повар, приготовит для своего избранника любое чувство. За пять тысяч лет жизни можно изучить все ингредиенты и способы приготовления страстей. Счастье праматери нефилимов было в том, что ей самой нравилось увлекаться чувствами, пропитываться ими и склонять мужчин к своим ногам неподдельной искренностью. Эмоции могли меняться, в зависимости от цели, но всегда были по-своему честными. Долго играть одну и ту же роль – это слишком утомительно её темперамента.
Чтобы избавиться от необходимости вести разговор дальше, Наама бесстрашно отдала себя в руки визажиста и стилиста. Над лицом тут же запорхала мягкая кисть, нанося макияж слой за слоем. Спустя несколько минут другая пара рук стала производить манипуляции с волосами. Женщина наблюдала за своим преображением в зеркале, успевая поглядывать по сторонам, где за такими же столиками на таких же высоких стульях сидели другие участники и участницы шоу – плод архангельского воображения. Прамать точно знала, что настоящих, тех, кого терять из виду никак было нельзя, тут только четверо. Пока что все были в зоне видимости, и Наама мирно погрузилась в удовольствие от суеты вокруг себя. С платьем праматери пришлось знатно понервничать.  Не было никакой отдельной комнаты или хотя бы ширмы, чтобы спокойно переодеться, - одежду подбирали и надевали тут же. Прамать удивлённо смотрела на полуголых девочек, которые быстро хватали с вешалок то, что им выдавали стилисты. Ей, к счастью, досталось длинное зелёное платье из тонкого шелка. Помощники стилистов помогли переодеться и поправили многочисленные цепочки, свисающие на открытую спину. Подхватив туфли, женщина отправилась на поиски в этой фэшн-вакханалии Дина Винчестера.
Серьёзно, вы думали, что я не вцеплюсь в единственного легко узнаваемого здесь человека? Рядом с ним точно будет ошиваться либо организатор этой сходки хейтеров Гавриила, либо сам архангел. Дин тоже получил письмецо с приглашением. И будет ждать своих подельников. Чем быстрее я смогу втереться к нему в доверие, тем успешнее смогу избавиться от Гавриила без чужого вмешательства. Остальных просто пустить в расход. А что? Кто-то собирался сотрудничать по-честному?
Она поймала его в самый последний момент – фотограф уже готовился сам выбрать ему партнёршу для фотосессии. Его взгляд рассеянно блуждал по мелькающим фигуркам моделей.
- Извините, это я, я, мы с ним сразу договорились, - Наама выскочила вперёд и широко улыбнулась, схватив охотника за руку. – Долго туфли подбирали, - для достоверности женщина помахала перед носом Баркера парой туфель. Обернувшись, она увидела двух или трёх разочарованных бабёнок. Что поделать, ей он нужнее. Необходимо было создать некий прецедент взаимопомощи, чтобы ответственный и честный парень под угрозой страшных мук совести не мог оставить ту, кто поддержал его.
- Две минуты вам на подготовку, - спокойно ответил Найджел и вернулся к любезной Тайре на площадку.
Прамать, не теряя времени даром, обратилась к Винчестеру, изображая максимальную сосредоточенность.
- Привет, - она бросила туфли на близстоящий стул. – Там, на площадке, слушай фотографа и выполняй его просьбы. Если я кладу твои руки себе куда-нибудь, не дёргайся и поддержи. Изображай всякую там страсть, -  замысловатый жест рукой должен был передать всю причудливую и расплывчатую формулировку слова «страсть». – Остальное предоставь мне, - Наама бросила контрольный взгляд в зеркало и поправила свисающие на грудь цепочки платья.
Ассистентка пригласила их на площадку. Фотограф задумчиво покусывал кожу вокруг ногтя, переговариваясь с Тайрой. Фоном для съёмки был прекрасный вид на залив, открывающийся с площадки. Моделям велели встать на открытом месте, чтобы свет мягко рассеивался отражателями, расставленными вокруг. Женщина немного растерянно оглядывалась, слушая наставления директора съемки и Баркера, думая про себя, как в такой обстановке создать между собой и мужчиной чувственное напряжение, которое будет схвачено на снимке. Начинать нужно решительно, но спешка ни к чему – иначе бравый охотник стушуется под мощным напором. Наама встала справа от Дина и обняла за шею левой рукой. Пальцы нежно коснулись загорелой кожи. Эффектная поза – это дело техники, создать настроение – это искусство. Правая рука женщины легла на его грудь – туда, где билось сердце. Она чуть опустила голову, чтобы между кадрами выразительно взмахнуть ресницами и посмотреть ему в глаза, одновременно прильнув всем телом, будто в эту секунду между ними происходило что-то необыкновенное. Женщина услышала одобрительные комментарии фотографа и щёлканье вспышки. Если Гавриил хотел зрелища, то Наама готова ему такое предоставить. Но ставки будут интересными не для него одного. Женщина не разрывает тесного контакта, чтобы не улетучилось пьянящими парами чувственное переживание, которое – что греха таить – и ей пришлось по вкусу. Можно повысить градус. Она сгибает правую ногу в колене и чуть поднимает её, скользя вверх. Нежная кожа бедра чувствует ткань его брюк, но прамать не даёт себе поплыть в приятном ощущении близости мужчины. Левая ладонь ложится на сильное плечо, а правой рукой она направляет его руку себе на бедро.
- У тебя когда-нибудь был курортный роман? – губы чуть изогнулись в лукавой улыбке. Её пальцы быстро собирают зелёный шёлк, чтобы обнажить белую кожу. – Не от скуки ради, а потому что тебя стойко тянет к человеку? – все вопросы – чтобы отвлечь мужчину от группы людей перед ними, фотовспышки и операторов. Ведь прамать тоже должна хоть что-то получить от этой затеи Гавриила.
Они не меняют позы, они плавно перетекают из одной в другую, меняя положение своих рук, тел или голов. Камера методично отщёлкивает кадры один за другим. Наама поворачивается к Винчестеру спиной, и его рука лежит у неё под грудью. Она сплетает пальцы с его, другой рукой накрывая ладонь охотника на своей груди. 
- И последние три кадра! – громко сообщает издалека Тайра. Женщина закрывает глаза и кладёт свою голову Дину на плечо, отсчитывая про себя.
- … два… один… Снято! Молодцы!
Прамать выскальзывает из объятий партнёра и, перескакивая босыми ногами через провода и ножки отражателей, обнимаясь на ходу с Найджелом и ассистентками, идёт к столику с напитками. В пластиковом стаканчике сок, и ей чертовски жаль, что нельзя долить в него водки.