Демона звали Лютер. Но имена низших здесь, в этом чудовищном месте, имели настолько ничтожное значение, что сам он уже забыл, когда думал о себе, как о личности, имеющей имя. Да это было и не важно сейчас. Потому что прямо перед ним стоял тот, кто единственный олицетворял для Лютера весь смысл существования и все самые сильные ощущения, которые ему приходилось испытывать. Это был Господин Аластар. Именно он показал Лютеру все глубины отчаяния и обреченности. Именно Аластар довел его до самого дна. Швырнул в пучину безумия, разорвал на сотни не осознающих себя кусков, унизил, растоптал и уничтожил все, что только возможно было в душе своей жертвы. Он говорил такие слова, от которых у Лютера даже сейчас вставали дыбом волосы. Даже сейчас, после того, как прошли все эти бесконечно долгие вереницы лет в преисподней. Господин насиловал его душу так долго и жестоко, что Лютеру уже казалось, что те моменты, когда его поливали серной кислотой, вместе с невыносимой болью страшных ожогов приносили ему прохладу от ожогов просмоленного факела. А когда Аластар дробил его кости, эта боль, обрушиваясь на руки и ноги Лютера, затмевала собой всю прочую боль. И Лютер понял, что он начинает ждать тех моментов, когда Аластар снова возьмет молот, нож или раскаленные щипцы. Он мысленно умолял Господина обратить свое внимание именно туда. А не на прочие инструменты, которые уже не доставляли столько страданий, а значит, эта боль не могла поглотить всю прочую реальность окружающего.
И теперь, когда Аластар в гневе шагнул вперед, навис над демоном, поддевая его подбородок плоской стороной ножа, Лютер едва не лишился чувств. Перед глазами лопались ослепительно белые круги. Во рту родился горьковато-соленый привкус крови. Тело едва не колотилось в конвульсиях… А прохлада ножа… того самого ножа… манила Лютера мучительно-острым и пронзительно сладким удовольствием, которое он много лет назад научился находить, словно озарение, на кончике лезвия в руках своего Господина. Больше всего в жизни он желал ощутить, как эта дьявольски острая кромка с тихим шипением взрезает его кожу. И кровь сначала робко, а потом все смелее, горячее и шире заливает его горло, стекает на грудь и капает на пол.
Но Аластар всегда был изуверским палачом. Поэтому он просто забыл о Лютере, занявшись новой жертвой. Заставляя его смотреть на эти адские муки свежей, неискушенной пытками души. А Лютер глотал ее крик, ее боль, страдая и корчась внутри от невозможности снова испытать этот кошмар. Все это длилось и длилось. Бесконечная медленная мучительная пытка. Аластар превзошел самого себя. Пытая одного, он доставлял неописуемые муки сразу двоим.
Лютеру казалось, что он распадается на части он невыносимого желания. Что еще чуть-чуть и он на животе поползет вперед, умоляя Господина… о чем? Он не знал. Он не мог этого высказать и осознать.
Но к счастью, этого не потребовалось. Аластар закончил прежде, чем сила воли Лютера дала трещину, выпуская наружу воющее и извивающееся в муках Желание.
- Что-то я заработался. Ну так какая весть? – голос Господина, обращенный к жалкому безымянному червю, казался подобным громовому раскату. Если бы Лютер мог обмочиться от ужаса, он бы это сделал. Но эти приятные мелочи были уже недостижимы для демона. Поэтому он собрал в кулак всю оставшуюся волю и, не поднимая взгляда от окровавленного пола, сказал:
- Я принес вам весть о том, что… Владыка Люцифер снова вернулся на Землю. Утренняя звезда… снова взошла над небосклоном.
Лютер замолчал и замер, ожидая приказов своего Господина и едва заметно дрожа.
Отредактировано Mr. SPN (24.06.12 21:48:42)